И м я п е р с о н а ж а: Вороньё.
Ц е п ь и м е н и: Крикуша → Вороньё.
В о з р а с т: 10 лун.
Р о д д е я т е л ь н о с т и: ученик целителя.
П р и н а д л е ж н о с т ь: племя Ночного Пепла.
В н е ш н о с т ь :
Телосложение: астенического типа тело с непропорционально большой головой и длинными тощими лапами.
Цвет шерсти: поблекший чёрный.
Цвет глаз: мутно-карий.
Особенности: клык и резец с верхней челюсти упали в сыру землю около полутора месяца назад, и неловкий Вороньё, что по нелепой случайности ударился о ствол непокорной сосенки, проводит языком про пустеющим желобкам, словно надеется на чудесное возвращение утерянных орудий на круги своя.
Дополнительно: Воронья лик остроскулый пусть и терпим для соплеменников, да в желании оный о кладбище валунов раздробить никто им не отказывает, напротив, на те мрачные мысли подталкивают честных воителей шакаловы его манеры.
Огромные очи цвета запревшей листвы с блуждающими в параноидальной манере зрачками, казалось бы, не могут умещаться в столь узком черепе, внутри себя носящим еще и зачатки обросшего мхом мозга, зорко следят за складыванием ситуаций в здешних реалиях, и последующим вытеканием информации в его лопоухие раковины, приютившие пусть не десяток, но бесноватую тройку ушных клещей. Волос на шерсти его грубый, черного цвета. Нежной симпатии не знавали и рахитичные тощие лапы со стопами, некогда стёртыми в кровь, а сейчас попросту доставляющими небольшие неудобства.
Х а р а к т е р :
Отношение к другим племенам: видит во всех потенциальный источник опасности.
Страхи: практически всё, что может нанести ему ущерб.
Мечты: лечь и не вставать никогда; лишиться слуха и зрения; перестать усваивать кислород.
Цель: свести процент внешних раздражителей близ себя к минимуму.
Готов вечно подчиняться, беспрекословно внимать каждому слову доминанта, мямля недовольства неразборчиво, но всегда не громче тишины пред бурей, дабы избежать насилия, в тайне от себя самого так любимого и желанного. Лишен понятий о верности, о возвышенном, о любви, о юморе любого характера. Хранит священное молчание в своей угнетённой манере, но стоит его извечной меланхолии треснуть от вмешательства инородного тела, то говорит он, будто прилагает усилия, плюется словами, но не ядовитыми-жгучими, а тихими-безмятежными, но неприветливыми, не несущими в себе толики теплоты душевной. Искажает своими попытками улыбнуться (или оправдать своё жалкое сосуществование с «высшими кошачьими») понятие о проявлении дружелюбия, ибо улыбка его — лишь кривое, уродливое подобие. Никогда не испытывал ярости, бешенства или злобы, но понятие о ненависти ему знакомо — Вороньё пропитан ненавистью. Ублюдочность его натуры выражается в любви к истязанию брата своего меньшего, голубка нерасторопного али мышь дородную, отъевшуюся в амбарах. В те мгновения быстротечные движим он не первозданным любопытством, но желанием отвести душу. Извечные нервозные оглядывания по сторонам в поисках незримого, затаившегося потенциального источника опасности — ныне привычка, «в порядке вещей». Глаза что-то высматривают средь дремучего леса во время послеобеденной беседы, однако сие легко списывается соплеменниками на околомышление. Рельефы разума его путаны, замутнёны надуманными страхами, но отнюдь не упрямы — мягки и податливы, что растаявший в младых ручонках пластилин.
Б и о г р а ф и я :
Родители: воители Ночного Пепла.
Дополнительно: он — выродок ублюдочного, грязного племени, не мнящим себя невесть кем, но являющимся низом. В полной мере осознавали свою ничтожность из поколения в поколение, словно впитали ту с молоком матери, ни один из клана не стремился самосовершенствованию, а он не стал исключением. Предыдущие выродки целиком состояли из не глотнувших кислороду склизких комков, а Воронью повезло, Вороньё, что третьим выкормышем на свет явился, выжил, пусть и бесплодным является поныне. Дитя порока и шалости, как и еще двое подобных, он не страдал от неопытности собственных родителей, считал, что так и положено, что можно забеременеть, будучи младой дурой, ничего зазорного в этом нет. Вороньё младший, он — не спермоноситель, а прислужник, чьи интересы, впрочем, имели место быть во внимании родителей. В упрямые рельефы разума братьев и сестер своих трудно было вбить что-либо здравое, те, вопреки повадкам клана, метили в свет высший, что казалось нелепым и забавным при аморальности и грубости их. Вороньё же встать на любое деяние могущий, не скрипя при этом зубами злобно, ибо еду надобно добывать для племени, выполнял долг свой исправно. Еда, впрочем, та лишь для травожрущих пригодна, ибо целительским подмастерьем Вороньё сделался. Обречённый на вечное проживание в качестве прислужника божьего, он покорно переносит чёртово общество смертных, взращивая в себе заботливо ком ненависти, встающий каждый раз поперёк горла.
П р о б н ы й п о с т :
Хищная Стая. Раскол.
Сидни.
Кругом тебя цвел божий сад, а ты вдыхал ароматы прелости лиственного перегноя, говорившего: «остановись и лицезрей содержимое наше богомерзкое». Ты отчётливо припоминал, как в прошлом солнцестоянии посчастливилось Оттуда услышать тебе тонкий отголосок; не мало усилий ты приложил, дабы из писка комариного выявить членораздельную мантру, кою напевали фосфены ежечасно. Малые дразнившиеся пред очами размытости мерзопакости, липкие и тягучие, что раздавленные короедовы личинки, взалкали остатки здравомыслия. Ты махнул рахитичной лапой в банальном порыве огородиться от врага, но фосфены лишь захихикали по-девичьи и крутанулись резко у корней вековечного дуба, у лиственного кладбища, внутри каждой приземистой твари, что сейчас взбирались на твой загривок. Рассекая лапами средь слипшихся от смолы поседевших волос, они жаждали проникнуть внутрь прижатых к голове ушных раковин и расплодить там своё потомство, желчью расползтись под шкурою и щекотать до смерти острыми своими, загнутыми в крючки лапками. Ты было подумал: «а как же чудесны улитковы глазёнки, способные разве что не под раковину, так на затылок пялиться, и как ужасны волчьи нелепые очи, даже орбит собственных не покидавшие никогда.» Тебе хотелось знать, что там зудело, под левым ухом; ноющая телесность не позволила бы дотянуться лапой задней, дабы плёнку содрать когтями затупившимися, а сколь бы не пытался ты, превозмогая боль, вынуть глазные яблоки да избавить их от млечного налёта фосфен, ничего не выходило, лишь кровушка от царапин по щекам острым растеклась, будто слёзные потоки. Для исправления сей досадливой недальновидности, следовало бы прямиком двинуть кости к рудникам, коль был бы ты дееспособен. Гниющие в листве трупные гости незваные, жужжащие под кожей тараканоподобные и жрущие твои кишки гельмиты — те, кто нашёлся, кто не кинет тебя в данной безвыходности, но всяк ли могущ среди «высших волков» подобным образом себя повести?
Ты пасть открыл в немой просьбе о помощи, но в словесах твоих мало мёда, мало аттрактанта, не слетятся поди волки бравые на твой зов. Твой язык словно пропустили через мясорубку, он был безобразен, сух и бесполезен, сколь не смачивай слюной его.
...кажется, ты забылся, позорный омега.
Чётко улавливались ушными локаторами отзвуки речи соплеменников, топот их ножек, надрывное лаяние щенов и прочее, вроде как должное пробуждать в душе ощущение родственности. Явственный запах жирного мяса тесаком резанул по черепной коробке, ты облизнулся, вид голодного зверёныша подал, слюна тягучей струйкой потянулась лобызаться с пылью землицы. Своё дражайшее внимание ты обратил, обрушил на тушку оленя, притащенную охотниками из дремучести здешних лесов. Челюсти жутко сводило, в гортань лилась не кровь олешки, как тебе представлялось надуманно, а склизкие слюнные потоки, как это ни отвратительно.
Отредактировано Вороньё (2014-11-28 15:06:15)
